Роман с жабами

А. Хабургаев
Рисунки — В. Иванюк
Журнал «Миллион Друзей» №2-3, 1999 г.

      Это был самый страшный вопль из всех, что мне приходилось слышать в жизни. Так мог кричать человек, которому десятью молотками ударили по всем пальцам одновременно. Дородная милиционерша обнаружила такую скрытую вокальную мощь, что я до сих пор подозреваю, что сегодня, спустя полтора десятка лет, искать ее надо не на вахте телецентра, а где-нибудь в миланской опере. С соседнего поста к нам кинулся широкоплечий старшина, на ходу расстегивая кабуру. Этот мучительный момент моей жизни можно считать апофеозом дружбы с Bufo Viridis — самыми обычными зелеными жабами.

      Все начиналось достаточно невинно. Душным летним вечером семь невзрачных амфибий выползли на дорожку возле дома моих друзей и немедленно угодили в пустовавший из-за хронических течей аквариум. Дело было на окраине Москвы, в Орехово-Борисово, а друзья, вместе с которыми мы натолкнулись на земноводных, Саша и Света, в то далекое время заваливали чуть ли не все периодические издания фотографиями и статьями о животных. Саша поклялся из неброских жабок, которых поселил у себя дома, сделать настоящих звезд (что он, правда, регулярно обещает и молодым женским особям хомо сапиенс), и бедным животным (впрочем, как и людям в подобной ситуации) пришлось ждать очень долго.

      Пришла зима, а знаменитостями зеленые жабы так и не стали, если не считать пары-тройки портретов в каких-то газетенках с куцыми статеечками под ними. Однажды на моем рабочем столе зазвонил телефон, и я услышал знакомый Сашин дискант:

      — Старик, выручай! Улетаем со Светкой недели на три, возьми лягух на передержку!

      — Каких лягух? — насторожился я.

      — Да, ерунда — пара квакш кубинских и жабы… Да мы же вместе ловили, помнишь, летом?

      Я попробовал отговориться, но, услыхав, что мой друг уже тут, рядом с телецентром, и террариумы на полу в телефонной будке, мужественно покорился судьбе. Оставалось забрать зверей и дождаться конца рабочего дня.

      Через час с двумя старыми аквариумами, обернутыми в одеяла (это, как оказалось, и были «террариумы»), под мышками я уныло поднимался по лестнице к милицейскому посту при входе в телецентр.

      — Что там у вас? — подозрительно покосилась на мою ношу дородная милиционерша — как назло в Останкино прикатила очередная высокая делегация.

      — Да так, ерунда… жабы-лягушки, — небрежно отмахнулся я, нашаривая в кармане пропуск.

      — Ну-ка, ну-ка, — властным жестом стражница оттеснила меня в сторону и бесцеремонно сдернула одеяло…

      … Что было дальше — я описал в первых строчках. Позор и раскаяние не дают мне заново переживать этот случай и его последствия, поэтому позвольте, я опущу подробности и перенесусь в повествовании на полчаса позже, когда меня уже поучала строгая тетенька, глядя поверх очков из окошка бюро пропусков:

      — Не первый же год работаете, и что? Не знаете, что на животных надо пропуска оформлять?

      — Так ведь не слон, не собака — жабы…

      — А что, жабы — не животные?

      — Логично, — капитулировал я.

      — Вот, — дама ткнула пальцем в стопку бумаг, — на каждую заполните бланк: Какое животное? С какой целью?… Хозяин… В сопровождении… Кличка…

      — Чья кличка?

      — Ну не ваша же!

      — Какая кличка! Это же жабы, квакши! Откуда я знаю, как их там нарекли? (По молодости лет я еще не предполагал, до каких чудовищных форм маразма доходят усердные бюрократы.)

      — Заполняйте, как положено! — окошко захлопнулось перед носом. Я затравленно посмотрел на сбившихся в испуганную кучу семерых зеленых жаб, и вдруг меня осенило! На бланках в графе «кличка» я уверенно вывел: «Понедельник», «Вторник», «Среда», «Четверг», «Пятница», «Суббота», «Воскресенье»; квакши оформились в честь хозяев — «Сашка» и «Светка».

      Так они обрели имена… Мы начали, как и полагается, с благоустройства. Пересадив на время животных в банку, я вытряхнул щедро сдобренную экскрементами землю, хорошенько помыл аквариум и насыпал на дно новую смесь — песочек с торфом. В качестве укрытия послужили два разбитых цветочных горшка, на которых в силу юного дурачества было немедленно начерчено «М» и «Ж». Кстати, половой диморфизм у жаб выражен незначительно, поэтому со временем выяснилось, что Понедельник — самочка, а Среда и Суббота — молодые самцы. Дальше жабам была пожалована полная кювета воды, а вместо солнца (это уже не для них, а для пытливых хозяйских глаз) зажглась лампа. Жизнь налаживалась. Для полного счастья оставалось решить проблему с едой — мучной червь в зоомагазине появлялся раза три в год, а Птичий рынок открывался только через четыре дня. И я всерьез задумался над безвыходной ситуацией. А пока я думаю, самое время познакомить вас с моими постояльцами поближе.

      Зеленая жаба словно напялила на себя камуфляжный комбинезон, но присмотритесь внимательнее и обнаружите удивительные оттенки и сочетания цветов: по глубокому темно-зеленому бархату разбросаны причудливые нежно-оливковые пятна — каждое в изящной черной окантовочке. Вариации этой палитры неограниченные — от темного (почти черного) до светлого (почти белого). Смею утверждать, что цвета меняются не из-за мимикрических соображений, просто в плохом настроении жабы в прямом смысле мрачнеют, а светлеют исключительно в благодушном состоянии. Но самое прекрасное и удивительное -это жабьи глаза: с золотой поволокой, искрящиеся и переливающиеся всеми цветами радуги, словно мыльные пузыри в лучах солнца. Но это только фон. О! Эти жабьи глаза! Если вы способны приглядеться повнимательней, за золотыми лукавыми искорками откроется бездонное ночное небо с мириадами миров и галактик. Что там человек! С его блеклыми яблоками-зрачками, годными разве что для компьютерной томографии. Таковы Буфо Виридис — скромные беззащитные земноводные, доверившие мне свои семь безгрешных душ.

      До сих пор не понимаю — за что же им так досталось от людей? Один из немногих, кто написал правду, — известный писатель-зоолог Айван Сэндерсон: «Жабы — а это тоже лягушки (так же, как москиты — комары, а все драмадеры — верблюды), что бы там ни говорили вам в детстве нянюшки и школьные учителя, — мирные существа. Их можно без опаски брать руками и, как ни странно, они легко приручаются и очень умны, хотя выглядят довольно непривычно в роли домашних любимцев». Эту простую истину следовало бы довести до человечества еще несколько тысячелетий назад, может быть, тогда удалось бы вывести из заблуждения целые народы, считавшие жаб омерзительными тварями. Плиний Старший в своей «Естественной истории» видел в жабе единственную пользу — зарыть ее, мерзкую, в глиняном сосуде посреди поля — тогда хоть просо уродится. Только очень важно не забыть откопать покойницу, вернее то, что от нее осталось до жатвы, а то зерно будет горчить. Наверное, за такое преступное невежество по отношению к жабам боги в августе 79 г. наслали извержение Везувия, унесшее жизнь Плиния Старшего, чтобы он не написал про земноводных еще большую чушь, вошедшую в хрестоматии потомков. Но у вредного римлянина появились достойные последователи. В опубликованной в XVI веке в «просвещенной Европе» уникальной по уровню бреда «Истории животных» утверждалось, что жаба — «тварь настолько вредоносная, что вся пропитана ядом, и живет только затем, чтобы навредить человеку. Стоит только к ней прикоснуться, как начнешь гнить заживо! И даже дыхание и вид ее настолько вредны, что люди от него становятся бледными и некрасивыми!» Каково? Сильно сказано! Хотя соотечественники наши тоже хороши:»… чрезмерно сердита, и ежели что ей мешает — с грызением хватает и умирает скорее, нежели выпустит…». Вы, верно, подумали: какой-нибудь дьячок полуграмотный написал веке так в XVII-м? Да ничуть не бывало — Москва, 1803 год, «История о животных бессловных». А вот как вам «перл» из этой же книжки: «Сказывают, что ударенная яд из себя выпускает и заражает ударившего»?

      Целую коллекцию наветов и наговоров на невинных амфибий собрал бывший директор московского зоопарка И.П.Сосновский: уж они и кусаются, и на людей нападают, и, конечно, молоко у коров сосут, да так, что людям ничего не остается!.. Впрочем, пора вернуться к нашему повествованию, на кухню, где я лихорадочно соображаю, чем накормить семерых проголодавшихся жаб. Итак, им хотелось есть. Вообще-то зеленые жабы чрезвычайно выносливы. Что там голод — потерю воды, равную половине собственного веса, выдерживают. Для сравнения: травяной лягушке достаточно потерять всего 15% влаги, как летальный исход неизбежен. Но кушать все равно когда-нибудь надо, и решение, неожиданное и гениально простое, внезапно пришло само собой, словно подброшенное с небес заботливым тихим ангелом. «Муха -это тоже мясо», — вспомнил я изречение знакомого китайца, и все встало на свои места. Мясо — прошлогодний кусок целлюлитной говядины в холодильнике, как это ни странно, отыскался, но соблазнить им жаб? Помогло знание классической литературы: вспомнился нехороший чеховский мальчик, который давал голодной Каштанке скушать кусочек мяса на веревочке и выдергивал его назад. Первый же мясной шарик, налепленный на черную нитку, был проглочен в мгновение ока, затем жаба очень грациозно вытянула лапкой изо рта пустую нитку и удовлетворенно моргнула выпученными глазами. Кстати, подобное моргание выглядит очень умилительно: шарообразные глазищи опускаются глубоко под кожу и снова всплывают на поверхность жабьей морды, вид которой в этот момент на редкость дурацкий, но чертовски забавный. Не сразу я сообразил, что такие «моргания» помогают пропихивать глазами пищу в желудок. Кстати, практически все свои знания о жабах я добывал на практике. Вот, например, паротиды… Знаете, что это такое? (Вопрос, конечно, не к специалистам.) Нет? Я тоже когда-то не знал. Теперь на всю жизнь запомню и про паротиды, и про буфотоксин…

      Лет двадцать назад в экспедиции по кавказским горам встретили мы необычайно крупных серых жаб. Каждая из них, усевшись на чайном блюдце, без труда бы свесила все четыре лапки. Животные провели меньше суток в двадцатилитровом кане, откуда их доставали для обмеров и съемок, а потом отпустили с богом. Кан я хорошенько промыть не успел и в суматохе не заметил, как с ним отправились в село за вином… Утром все ущелье было усеяно макаронными звездочками из супа, которым мы обедали накануне, и дня два никто не мог ничего есть. Зато теперь все знают, что у жаб имеются паротиды — ядовитые железы, основные скопления которых по бокам головы, которые выделяют буфотоксин — жабий яд. Можно было бы рассказать много интересных историй, которые с нами (я имею в виду всех знакомых жаб: серых, зеленых, аг, камышовых, рогаток и повитух) происходили, о ярких личностях среди них, ограничусь лишь самыми искренними уверениями: животные эти, независимо от вида, исключительно интересны для контактов и наблюдений и крайне неприхотливы в содержании. Так что попробуйте, заведите жабу! Ей богу, не пожалеете!

      Понедельник, Вторник, Среда, Четверг, Пятница, Суббота и Воскресение благополучно дожили до весны и были выпущены на свободу в том же месте, где когда-то попали в плен… Это был тот пьянящий весенний денек, когда просыпается и ликует все живое. Хочется хорошенько покушать, а потом плодиться, плодиться и плодиться, созвав веселой песенкой всех самочек в округе, когда, по меткому народному выражению, «даже щепка на щепку лезет», и, глядя на все это, вливаешься в буйное брачное безумство, позабыв даже про долги и неприятности. В такую короткую счастливую пору я возвращался с загородных телесъемок. Проезжая через Орехово-Борисово, я попросил остановиться в знакомом месте и заглянул к ближайшему прудику. Среди бесформенных гроздьев лягушачьей икры змеилась характерная для жаб ленточная кладка.

      — Это ж, милые, уже кто у нас вылупляется? — я смерил полтора десятка лет коротким аршином жабьего века. Получилось — пра-пра-пра-пра-правнуки.

      — Что ж… предков ваших звездами так и не сделали… Может быть, во искупление вины напишу когда-нибудь о вас всю правду, чтобы люди прочли и вас полюбили… если случай представится, конечно…

      Вот и представился!